Только в это самое мгновение Локи не видел его. Сердце споткнулось и полетело в пропасть вниз головой. Опасно, стремглав, так, чтобы сломать себе шею, там, внизу. Чтобы не выжить, потому что во всей силы ударили в самый центр, сердцевину сердца. Локи замер на месте и словно забыл, как двигаться. Вдохнул и не сумел выдохнуть. Вся внутренность напряглась в нём, как заколдованная, превращённая в наэлектризованную сталь одним словом. Коротким, ёмким и таким…
Больно…
У него не выходит вдохнуть глубже, потому что грудь сковывает резкая боль, впивающаяся тысячью игл при любой возможности потревожить её. В сердце, в самое сердце. Они попали ему в самое сердце. Она – попала. Нежно сдавила горло ласковыми словами, взглядами, заставившими растеряться, не понять, что происходит. И ударила – со всего размаха, почти наотмашь, но попала в самое сердце. Раны в нём ещё слишком глубоки, чтобы выдержать новые удары. Несколько из них очень глубоки, и он не знает, затянутся ли они когда-нибудь. Остальные – кровавые полосы, вспоровшие мелкими шрамами-ожогами. И сейчас в нём еле-еле удерживается частый пульс, цепляясь каждый раз за хрупкую кровоточащую поверхность, оболочку, внутри которой ещё пытались жить. Сбивчивый стук, подошедший к самому краю бездны, соткавшейся за тысячу лет из разорванных лоскутов одиноких теней.
Мать...
Как она могла произнести это слово? Как она… Кто она? Почему?.. Все его демоны взвыли разом и застыли, остановленные бунтовавшими где-то снаружи снегами. Где-то по другую сторону его сознания, где-то во внешнем мире, который теперь сделался таким далёким. Среди этих снегов он вспомнил своего отца. Живого и мёртвого. Среди этих снегов, умолчав от внимательного взгляда старшего брата, он чувствовал кровь на своих пальцах, вспоминая, как она брызнула ему на ладони, размазываясь по древку асгардского копья. Ему, бредущему сквозь сугробы, казалось, что мечущаяся вокруг него вьюга слышит постыдные и мучительные судороги раненной души, чувствует, как вместе с зелено-чёрными краями одежд вздымается за спиной длинным пологом его самая страшная боль. Она подсмотрела, эта вьюга, она подслушала. Заглянула украдкой, зная, что он не увидит, не заметит, не подумает на неё. Это она была в его голове! Она звала его! Она заставила явиться сюда, в Железный дворец, опьянила его!.. И всё ради того, чтобы…
Локи вздрогнул. Распахнутый, растерянный взгляд изумрудных глаз, внутри которых читалась раненная уязвимость, нахмурился, еле заметно всколыхнувшись блестящей влагой. Ему больно от каждого нового сердечного удара. Не вздохнуть. Грудь скована стальной сетью, прошитой острыми иглами. Но он не верит. Он не может. Глаза взметнулись на брата, ловя встревоженный взгляд. В них, изумрудных, таких же легко читаемых, как и взбунтовавшиеся яростные молнии, его боль как на ладони. В них он окружён ею и, онемев, не может произнести ни слова. Только ищет чего-то среди лазурных всполохов.
Фарбаути снова позвала его. И Локи больно от каждого слова. Он не двигается, не делает и шага к ней, не отходит ни на шаг назад от брата. У него дрожат руки и сжимаются в кулаки, безнадёжно пытаясь скрыть это. Он хочет снова казаться сильным, он хочет снова быть сильным! Но его боль – слишком могущественный, страшный монстр. Ещё ни разу он не одержал победы над ней.
- Нет… - шепчет Локи и его голос дрожит. Изумрудные глаза ввинчиваются пристальностью в прекрасный облик богини, хмурые и дрожащие нарастающей силой. – Я не верю. Не верю… - он повторяет для себя, а не для неё, ей хватило бы и одного раза. – Нет…
Он смотрит в самые её глаза и вдруг видит внутри них буйство древних стихий. Снега, что покрывали целый мир, навечно укутывая белыми пологами, впиваясь в землю, чтобы пронизать насквозь льдами. Он видел, как сотканная из них женщина ступала по этой земле и обращала неспособный защититься от неё народ в синекожих монстров, ледяных, красноглазых существ, свирепых так же, как и её вьюги. Им навсегда остаться такими…
Локи порывисто вздохнул и стиснул зубы. Краткое видение оборвалось. Сила подступила откуда-то изнутри, словно обжигающе холодная волна. Она сильнее, чем он сам, в неё облеклось его отчаяние, его страх и непреодолимое чувство одиночества, родившееся на осколках разбитого сердца. Сила рванулась изнутри и Локи вздрогнул, пошатнувшись. Рука взметнулась вперёд, хватаясь за предплечье Тора, и в этот момент на хрупких, судорожно сжатых пальцах медленно проступила синева. Она покрыла и бледные щёки, расползающимся сапфировым пятном достигая изумрудных глаз. Ещё один короткий, оборванный вдох, словно что-то перебивает глотку, Локи беспомощно открывает рот, ловя холодный воздух, чуть подаётся вперёд, и изумрудные глаза багровеют, всё ещё глядя на богиню. Сила хочет высвободиться из него, и её морозные потоки смешиваются с его болью. А он словно застрял между ними – реальностью и своими страшными снами.
Тяжкий выдох срывается клубом пара с тонких тёмно-синих губ. Лицо юного йотуна застыло в череде хаотичных эмоций, а багровые глаза всё ещё устремлены на богиню.
- Моя мать… бросила… меня… - процедил он сквозь зубы, хмурясь сильнее от подступившей боли, упрямо подавляя её, словно и не зная, кем только что стал.

Слова. Они вспарывали пространство, наполняясь звуками двух разных голосов. Они взрывали обледеневший мир, оставляя шрамы на обледеневших стенах Железного дворца. Из-за них где-то над головами, далеко за дворцовыми покоями сотрясалась земля и хмурились, опускаясь над Йотунхеймом, небеса.
Слова. За ними тянулась тёмная вереница призраков, вынырнувших из глубин далёкого прошлого, словно утопленники из скованной морозом реки. Даже мёртвые уже тысячу лет, их вид холодит душу, тревожит сердце. И всё, о чём не договаривают слова, дорисовывают мысли, искусные со-творцы бурного воображения.
Слова, соткавшиеся в историю Фарбаути, богини древних зим. Они обличены её дрожащим голосом, наполнены ядовитой болью, не потерявшей своей силы за все прошедшие века. Багровый взор чуть подрагивает, пристально глядя в красивое лицо женщины. Он так и не понял, не заметил проступившего наружу истинного облика. Когда он смотрит на неё, он видит лишь её одну, а в мыслях – лицо своего отца, которого видел один-единственный раз…
Дышать становится тяжело. Юный йотун закрывает глаза на мгновение опуская взгляд. Распахнувшись вновь, багровый взор скользит по обледеневшим поверхностям, бесцельно, мечась от одной точки к другой, заключённый в тревожный стук собственного сердца. А над головой звучит голос брата…
Слова Тора другие. Они дрожат яростным огнём на самой кромке ледяного обрыва. По ту строну бездна, и вспыхивающие в сердце брата молнии освещают её краткими всполохами, обнаруживая клубящуюся морозную тьму. Йотунхейм сошёлся над их головами обречёнными тучами, грозными полотнами, осыпая миллионами игл-снежинок. За стенами Железного дворца мечется вьюга, и Локи не знает, кто именно повелевает ею – богиня зимы, бог грома или он, всего лишь мальчишка, стоящий меж двух стихий?..
Локи поднимает голову, снова глядя на них, то на одного, то на другую. Вокруг них воздух промёрз насквозь, отяжелел холодом и одновременно наэлектризовался треском надломленных молний. Этот воздух слишком тяжело вдыхать. От него почти темнеет в багровых глазах. Брошенный одними, не любимый другими. Не вещь и всё же – всего лишь деревянная игрушка. Живущий в сердце брата, ходящий под взором настоящий матери. Убийца и жертва. Ни ас, ни йотун.
«Только Локи…»
Багровый взгляд останавливается на Фарбаути. Её слова слишком жестоки по отношении к Тору. Локи смотрит на брата в ответ, смотрит в любимое лицо. Чувствует, как отпускает рука Одинсона.
«Почему, брат?..
Почему не можешь ответить ей, что защитишь меня?
Почему сомневаешься в этом?..»
Локи ищет его взгляда, но брат не смотрит. Локи чувствует боль, сковавшую могучее сердце, она передаётся ему, перебираясь от одной душе к другой по сакральным нитям, пронизывающим всю вселенную. Эти нити связались в узел волею Судеб. Узел, сковавший воедино сынов двух народов, связавший, соединивший навсегда. Эти нити пронизывают насквозь их тела, туго переплетаясь с жилами и венами. Оттого так больно внутри, когда они натягиваются напряжённой до предела стальной сетью.
Локи дышит тяжело, почти в такт Тору. Брат молчит. И Локи знает, что он видит перед своим взором: призраков прошлого удавалось разглядеть и ему. В душе шевелится животный страх, интуитивно вспоминая тот момент, когда в чужих снах на шее юного принца сомкнулась огромная фиолетовая ладонь. Локи чуть подаётся вперёд, на один шаг.
- Брат… - еле слышно шепчут посиневшие губы, и багровый взгляд всё ещё ищет родного в ответ.
Локи нерешительно поднимает руку и в этот момент замечает синеву собственных пальцев. Коротко вздрогнув, он замирает, глядя на разукрашенную рунами тыльную сторону ладони. Сердце стучит громче в ушах. Он не знает, как обернулся монстром, не заметил, как живущая внутри сила взяла над ним верх!.. Рука взметнулась к лицу, дотрагиваясь до щеки, чувствуя неровность бугров, характерных потомкам ледяных великанов. Мысли путаются в голове, они слишком хаотичны, слишком взволнованны для того, чтобы суметь сосредоточиться на древнем заклятье, когда-то наложенном властелином Золотого города. Локи не может вернуть сейдр Одина. Как будто кандалы цвергов всё ещё окольцовывают тонкие запястья.
Багровый взгляд рванулся в сторону, останавливаясь на той, что называла себя его матерью. Она сделала йотунов такими, какими они были теперь: чудовищами с кусочками льда вместо сердец. Жестокими, бесчеловечными созданиями, один из которых поразил её саму. Может ли теперь она смотреть в лицо сына того, кто причинил ей столько страданий?..
- Если… это всё правда, - шепчет Локи и его голос дрожит, пусть и на лице упрямство, изо всех сил пытающееся не показывать жестокой бури в собственном сердце, - почему… почему ты не пришла за мной?
Локи хмурится, стискивая зубы. Рука медленно опускается вниз и сжимается в кулак, словно так он мог совладать с собой. Он старается казаться твёрдым, оттого не двигается, подавляя своих демонов.
- Ты… наблюдала, - продолжает он, - но не пришла. Почему… я должен тебе верить?..
Локи поворачивается к богине всем телом, хоть так и не отступил от Тора. Багровые глаза глядят на неё с отчаянной смелостью, разозлённым упрямством, и в напряжённом шепоте слышится отчаянная боль – та же, что разрывала сердце единственного брата.
- Ты смотришь в его лицо, - вдруг произнёс Локи. – В лицо Лафея. Ты ненавидишь его, но я… и его часть тоже. Если ты – моя мать, то… как можешь ты выносить меня? Разве я не напоминаю тебе… твоё унижение?..
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYJ.png[/AVA]

Отредактировано Loki Laufeyson (2019-02-15 11:43:21)

Локи смотрит на Фарбаути недвижимо. Напряжённые до предела руки, наверняка снова оставляющие следы-полумесяцы на внутренней стороне сжатых в кулаки ладоней; пронзительный, отчаянно надрывный багровый взгляд, скрывающийся за хмуростью чёрных дуг-бровей; затаённое дыхание. Сердце стучит изнутри, стучит прямиком в грудную клетку, словно пытается проломить его рёбра. Всё слишком быстро, слишком неожиданно. Слишком. Оно так и не закончилось, начиная с того самого первого дня, когда Тор «стал другим». Тысячу лет в жизни Локи не происходило практически ничего, чтобы теперь Судьбы бросали его с обрыва, головой в пропасть.
Кажется, словно уши наполнились высокочастотным гулом. Звуком-визгом, пронзающим разум насквозь. Снежные глыбы входят в спор с грозовыми небесами. Угрожающе приближаются друг ко другу с каждым новым мигом, с каждым новым словом. Их отражения отпечатываются на поверхности синекожего лица, замирают на радужках кровавых глаз. Чтобы впитаться в его память и остаться там навсегда.
Голос богини дотягивается до границ сознания.
Мать… Душа раздробилась надвое. Одной из них он не верит, вторую – хочет услышать. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Или всё же...? Её слова проникают сквозь кожу, впитываются в кровь, пульсируя, добираются до сердца. В их боли он слышит общность. В отчаянии и страхе, в одиночестве, охватившем, завладевшем так давно, что уже ставшем частью души. Он всегда будет один. Не йотун, не ас. Не бог, не человек. Кто-то из тех и из других, и никто из них одновременно. Хочет ли он слышать то, что она говорит? Хотел ли когда-то? Он чувствовал себя одиноким, не таким как все, кто окружал его. В прошлом, когда ему казалось, что он всё стремится добраться до чего-то, что ему не принадлежало. Дотянуться до своей звезды. Или выбраться из чужой тени… И, глядя в глаза Фарбаути, Локи впервые видел перед собой «то же». Мысли, слова, голос. Она так близко к нему. Она «так рядом».
Мать… - ему как будто страшно подумать об этом. Произнести в голове это слово. Ведь есть та, которую он называл им долгие-долгие годы. Фригг. Она никогда не бросала его, она всегда была рядом. Она его понимала. Слышала. Знала... Она назвала его своим сыном даже тогда, когда перед престолом властелина Асгарда стоял закованный в цепи йотун. Она была его матерью. Разве она могла перестать?..
Могла ли теперь быть другая?..
Кажется, воздух вокруг вот-вот вспыхнет электрическими разрядами. Спустившиеся с небес молнии ударят в стальные стены, расплавят лёд или, наоборот, замёрзнут и останутся здесь, заключённые в корки вечных льдов, перекрещивающие дворец от потолков до земли.
«У него есть я!»
Багровые глаза моргают, переставая видеть красивое женское лицо, и Локи поворачивает голову к Тору. Брат не смотрит. Но брат рядом, он здесь! Он готов на всё ради Локи, разве нет? Он столько сделал ради него! Для него. Локи верил в это, почти с отчаянием. Богиня видела многое, но не видела всего. Локи знал. Если она его мать, если она – могущественная Стихия, глядящая сквозь время и пространство в мир из-за дверей Бездны, она должна была видеть всё! Почему не заметила? Почему не услышала? Ведь Тор сказал, что любит. Он сказал…
У него есть он. У Локи есть Тор. И разве они не едины одним духом? Белый огонь! Кулаки разжались. Левая рука рефлекторно потянулась к собственной груди. Белый огонь жил в Локи, подаренный Тором под покровом обледеневших пещер Нифльхейма. Неужели, он не объединял их? Неужели разделённого на двоих сердца не было достаточно? Локи слышал, что Фарбаути кидала презрительные слова из гнева, но почему – почему их признавал Тор?
Локи всё смотрит на брата, но Железный дворец словно темнеет. Грозовые тучи материализовываются под высокими ледяными потолками, соткавшись из теней и мрака, висящего над Йотунхеймом. Бури были подвластны брату в любом из миров, даже в том, где их никогда не было и не могло быть. Некоторые из йотнар осмеливаются поднять головы, чтобы увидеть тьму над собой. Фарбаути стоит неподвижно, а Локи не отрывает багровых глаз от Громовержца.
- Тор, - зовёт он в голос, но тот не отвечает.
«Где ты, брат? В каких думах потерялась твоя душа? Почему не слышишь меня?»
Сакральные нити в сердце Локи вновь болезненно натянулись, звеня стальными струнами. Тучи сгущались не внутри Железного дворца – они заполняли собой душу Громовержца, готовые разразиться грозами в его руках. Даже пламя выкованного цвергами топора меркнет в подступающей тьме, а Локи слышит, как исчезают в «случившемся» последние мгновений затишья…
- Тор… - шёпотом с тонких посиневших губ.
Молнии вспыхнули перед багровым взглядом, ослепляя на миг, чтобы потом явить себя узлом переломанных светящихся линий, сосредоточившихся в руке бога грома. Локи знает, на кого они направлены. Он почувствовал это чуть раньше, услышал, охваченный чужой болью, донесшийся громогласным эхом. Локи не понимает, как сам срывается с места, какими силами пользуется, чтобы ринуться наперекор брату. Холод и мороз, лёд и снег – метели, вдруг сделавшиеся подвластными, покладистыми его воле. Они подхватывают его, ускоряя, поднимают над землёй, чтобы сократить шаги и достигнуть цели как можно быстрее. Лёд облекает ладони полупрозрачным, словно стеклянным слоем, защищая руки от обжигающих молний, чтобы те, в приступе ослепительной ярости не ранили его вновь. И Локи, сумев оказаться меж матерью и братом, бросается на последнего. Они оказываются непреодолимо близко за полтора мига. Локи тянет к Тору руки и, перехватив одной занесённую братом молнию, сжимая сжатый кулак Громовержца, второй обхватывает его со спины, прижимаясь к могучей груди. Объятья. Надрывно отчаянные, насильно резкие. И всё же нежные. Приблизив Тора к себе, вцепившись синей ладонью в его багровую плащаницу, Локи прижимается щекой к щеке брата, останавливая зарождающийся бой.
- Брат, - отчаянный шёпот на самое ухо, - не надо! Тор!.. Не надо!
Сердце стучит в груди. Бьётся в латы сына Одина, словно колошматит кулаками, требовательно, отчаянно умоляюще. Локи дышит тяжело, не видя лица брата. Хрустальная ледяная перчатка вокруг пальцев защищает от ожогов, но Локи чувствует всё сильнее подступающий жар яростного огня, вырывающегося из души брата. Ему не страшно. Не за себя.
- Тор, - Локи шепчет, но знает, что брат слышит. Услышит даже сквозь преграды девяти миров. Локи хочет этого, отчаянно хочет и верит, что сумеет. – Брат, остановись. Не надо. Не начинай этой битвы, не начинай войны. Пожалуйста. Мы пришли не за этим. Брат…
Голос Локи звучит просяще, мягко, ласково. Он держит потомка грозовых стихий в своих руках, у самого своего сердца, не боясь, что молнии пробьют его собственную грудь. Он никогда не боялся. Ни разу за всю свою жизнь, когда Тору угрожала опасность. Он не боялся ничего ради единственного брата. Ради своего единственного, с которым хотел быть рядом.
- Остановись, опусти руку, - юный йотун закрывает багровые глаза, дрожа, но продолжая. – Не надо. Будет лишь хуже. Она сильнее нас. И мы знаем о ней слишком мало. Пожалуйста. Позволь мне. Успокойся. Дай утешить твоё сердце. Брат…
Локи хмурится, вспоминая слова богини. Её слова сплошь правда. Ужасная, пугающая, отталкивающе холодная. Болезненно жестокая. Но… белый огонёк трепещет в груди одинокого йотуна, и тянется к сердцу бога грома. Чтобы удержать в этих объятьях, любящих, надрывно нежных. Удержать от необратимого шага. Ведь он делал так почти тысячу лет. Ради своего брата. Для него одного.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYJ.png[/AVA]

Отредактировано Loki Laufeyson (2018-11-12 22:45:38)

with my lovely Thunderer

Локи не убрал своих рук. Тор опустил свою, но синие пальцы так и сжимали его запястье. Ледяная перчатка исчезла, растворившись, словно растаяла в отчаянном желании остановить гнев брата. Локи всё ещё стоял совсем близко и не хотел отстраняться, всё ещё чувствовал, как бьётся сквозь доспехи родное сердце. Вторая ладонь по-прежнему сжимала багровый плащ на спине Громовержца и всё не хотела отпускать, делаться слабее хотя бы ненадолго. Ему казалось, что нельзя. Ему казалось, что если он сделает хотя бы шаг в сторону, то…
Белый огонёк в груди трепетал, пытаясь удержаться на морозном ветру. Ещё один ледяной укол и Локи вновь почувствовал страх. Ядовитая чёрная капля, попавшая в кристально чистую воду. Ей нужно совсем немного, чтобы отравить собою всё. Чтобы очернить, изменить необратимо. Необратимость – Локи чувствовал, что вокруг него происходит что-то, чего он не сможет поправить. Набирает обороты, развивается, увеличивается, словно огромный снежный ком, летящий с подножия самых высоких йотунхеймских скал, уничтожая всё на своём пути. Брат прикоснулся к его шее и, наконец, взглянул в его лицо. Сердце затрепетало в груди ещё чаще. Теперь Локи было всё равно, что сейчас он смотрит на Тора багровым взглядом сына Лафея, что брат снова видит синие руны-бугры проклятого существа. Впервые страх перед собственной сущностью монстра оказался настолько незначительным, что Локи не чувствовал его, полностью погрузившись в отчаяние брата. Оно было здесь, в самых его руках. Пульс на запястье мерно касался синих пальцев, а рука на шее знакомо сжимала затылок. Тепло прикосновений, шершавость ладоней, привыкших сжимать рукоять могущественных орудий. И внутри тела истинного бога грома, потомка Древних Стихий, под доспехами, за пределами плоти снова зарождалась тьма, щедро зачерпнувшая мёртвой воды из исчезнувшего в небытии прошлого. На лице юного йотуна проступает его страх – тревога, застывшая в багровом море, готовая сорваться с синих приоткрытых губ. Сердце подталкивает сказать ещё что-то, но Локи засматривается лицом брата, не находя подходящих слов. Он отпускает ту руку, которой сжимал плащаницу, и, медленно протягивая её к лицу брата, робко дотрагивается кончиками синих пальцев до белого лица и золотых волос. Бережно, словно боясь поранить. Будто одно касание рук, что могли исторгнуть из себя ледяную стихию, было способно навредить сыну Одина.
Но голос Фарбаути заставляет вздрогнуть. Локи чуть хмурится, взгляд почти отрывается от брата, почти в её сторону, но не делает этого. Локи смотрит на Тора, смотрит в его лицо, молча умоляя.
«Не надо…пожалуйста…» - шепчет кровавый взгляд.
Рука, всё ещё держащаяся за запястье брата, сжимается сильнее. А сердце, забившееся в такт барабанному бою громов, всё же заставило медленно обернуться. Стоя спиной к брату, лицом к новоиспечённой матери, Локи разделял двух богов, сделавшись преградой для обоих. Почти закрывая собой Тора, Локи не отошёл от него, ухитрившись не отпустить его руки, пусть и перехватил в другую ладонь.
- Он всегда услышит меня, - произнёс Локи, глядя в глаза Фарбаути. Его голос зазвучал совершенно спокойно и ровно, а лицо не выражало ни страха, ни гнева. Он смотрел на неё прямо и искренне. С должным уважением перед повелительницей Стихий. – Моя царица, - Локи вздохнул и, опустив взгляд, чуть приклонил пред богиней голову, - прошу тебя, прислушайся к моим словам. Мы с братом прошли через многое и многое перенесли. Но, кто бы ни пытался сломить наш дух, мы всегда оставались вместе, верны друг другу. Я знаю, ты видела это. Моя царица, твоим тревогам нет причин. Не гневайся на нас, и, прошу, взгляни с милосердием. Мой брат – не враг тебе, равно, как и я.
Локи прервался на миг, глядя в прекрасное лицо женщины, и договорил немного тише и доверительнее:
- Ты чувствуешь меня, я знаю. Ведь ты – моя мать, - последний вздох дрогнул на губах, так и не опустившись дальше в грудь, и Локи сильнее сжал руку брата. – Ты знаешь, я не лгу.
- Верность? Сын мой, не обманывай сам себя, - ласково и снисходительно улыбнувшись, произнесла Фарбаути, ее глаза вновь мягкое море, в котором заблестели лучи обожания к вернувшемуся чаду. Ничто не выдало в ее статном облике радость от того, что добилась своего – словно так и должно было быть, словно прозвучавшее слово «мать» было само собой разумеющимся. – Ты начал целую войну с Йотунхеймом, лишь бы разрушить планы Одина. На день, неделю или месяц, но эти планы рухнули вдребезги по твоей, мой мальчик, воле… Ты сжалился над ними, я могу это понять, - произнесла она нежно, глядя только на Локи. – За все свои страдания ты мог бы отомстить им куда сильнее, - добавила она жестоко, свистом завывающего над замком ветра, холодным и беспощадным, но быстро сошедшим на нет от неприкрытого обожания. - В тебе больше любви к эйсир, чем они заслужили. Но теперь уже поздно говорить о верности. Мы на войне…
Фарбаути махнула рукой, разогнав застывших возле Тора и Локи йотнар восвояси. Теперь они были лишь втроем в тронном зале, и царица медленно направилась к своему ледяному креслу, в котором и устроилась, важно взирая на своих гостей свысока.
- Присутствие клятвопреступника в моем царстве неприемлемо, - произнесла она беспощадно. – Мой сын, ты наконец-то дома, но Громовержец должен нас покинуть. За его поимку назначен воистину… божественный куш, и я не могу рисковать жизнями своих подданных ради удовольствия эйсир. Еще есть шанс спасти этот мир от нового кровопролития. Помоги мне всё исправить, - сказала она искренне нежно, протянув к Локи руку в приглашающем жесте.
А Локи замер, глядя на неё. Растерянность мелькнула на юном лице на краткий миг и тут же пропала, растворившись в напряжённости, и по-прежнему открытости алого взгляда. Несколько слов богини зацепились крюками за сердце, и после них все остальные были важны уже меньше. Меньше потому, что о них он бы догадался и сам. Он и должен был это сделать. Намного, намного раньше…
«Ты начал целую войну с Йотунхеймом…»
Роковой день почти трёхнедельной давности встал пред глазами багровой пеленой. В груди собрался холод, но теперь это были не последствия проснувшейся силы древних зим, унаследованной от божественной матери – это был его страх. Только теперь Локи видел весь ужас того, на что решился в ночь перед несостоявшейся коронацией.
Война… Ему хотелось сорвать лишь один праздник, глупый, как ему казалось, несправедливый и помпезный. Один праздник. Но… какой ценой? Те трое йотнар, которым он сулил благосклонность своего царя – уже тогда Локи понимал, что в асгардской сокровищнице их ждёт лишь смерть от испепеляющего луча Дестройера, и всё же… решился.
Ну как же! Они ведь были монстрами! Тогда он думал, что они – «всего лишь монстры», бездушные чудовища из тех самых легенд, враги, которых убивал его «отец». Которых готов был уничтожить его брат. Которых… так бесчеловечно, обманом хотел подставить он сам. Использовать, сделать пешками в своём плане. Всего лишь одно решение. Намерение, казалось, не доведённое до конца, казалось, исправленное вовремя – и… война.
Страх впился в душу звериной хваткой, впрыскивая яд в кровотоки. Локи чувствовал, как он разливается по венам чёрной, густой жидкостью, разъедая его изнутри. Только теперь он видел, почему Один Всеотец был так суров. Почему отправил в шахты Ванахейма, почему…
Ох, Норны…
Его наказание было соразмерным. Боль, страдания и смерть – за то, что развязал войну между двумя мирами, обрекая на гибель сотни жизней эйсир и йотнар. И… разве этого не случилось, там, на фонтанной площади?..
Сын Лафея - какая ирония!.. Рангвальд был действительно прав.
Локи не сумел сдержать ужаса осознания, и тот заполнил собой багровый взгляд, застывший на лице богини. Крепко стиснув зубы, до скрежета, юный йотун так и не смог выдохнуть. И пальцы, сжимавшие ладонь Тора, сжались ещё сильнее, почти до дрожи.
Всё это его вина. Локи. Тогда, ночью ему казалось, что он одинок и всеми покинут. Что боль, захватившая сердце, не отпустит, если не дать ей выход, если не сделать что-то. Он не нашёл сил просто высказать её, просто поделиться с кем-то. Но нашёл их для кровавой расправы. Жизни, сотни жизней в угоду обыкновенной обиде… Всё это – его вина. Всё. Гибель эйсир и йотнар, война в сердце Асгарда, война между двумя народами, ссора с союзниками; изгнание и страдания Тора, цверги, копейщица, битва с Сигаром – всё! Всё это!! Даже теперь – даже сейчас, гнев матери и ссора с нею брата… Его вина. Локи. Ничего бы не было, если бы не проклятое решение. Если бы не он…
Алые глаза медленно моргнули, бессильно, пряча свинцовую тяжесть под гладью багрового моря. На лице растерянность и страх сменились нежностью, и мягкой улыбкой, расцветшей в уголках синих губ. Он всё ещё хорошо умел играть свою роль. Ведь он – бог лжи. Он может убить одним только словом. И только что убедился в этом.
Локи медленно, согласно кивнул Фарбаути. Он всё смотрел на неё с нежностью, он должен был. Игра должна быть сыграна до последнего аккорда, иначе… Иначе за игровым столом появятся более жестокие игроки.
- Да, мать моя, - негромко произнёс Локи всё с той же улыбкой и искренностью.
Страх и ужас переродились чудовищной болью. Заполнили собой всю его душу и, кажется, утопили её в себе. Даже больно вздохнуть. Пальцы крепко сжимают ладонь Тора, почти судорожно, отчаянно. Он не знает, причиняет ли этим боль брату, но не может отпустить. Локи медленно оборачивается к Тору, вновь вставая лицом, и заглядывает в лазурный взор. Даже измученный болью и гневом, Тор был так бесконечно прекрасен!.. Это лицо – черты истинного героя. Стать, пронзительность взгляда. Золотистые волосы, пусть и нещадно и неумело срезанные. Локи любил каждую из этих черт. Любил искренне и самозабвенно – настолько, что иногда эта любовь пугала его самого. Но даже в эти страшные мгновения, он не отрекался от неё, страдая лишь от того, что любит безответно. Только теперь он знал, знал наверняка, что ошибался. Тор любил его в ответ, любил так же сильно. Локи видел. Чувствовал. Слышал. Оттого смотреть сейчас было так невыносимо больно. И бесконечно неизбежно. Разве можно не взирать с благоговением на бога солнца? Разве можно, полюбив его всей душой, по-настоящему, перестать?..
Улыбка дрогнула на сапфировом лице. Локи так старательно прятал под ней боль от расплывающегося по телу яда. Он, ведь, поступал так всегда: прятал, скрывал, замалчивал. Похоже, богиня права – он лгал даже самому себе. В конце концов, ложь – его стихия. Его сила и проклятье. Ложь и коварство. Он сам сделал себя таким когда-то.
Локи сильнее стиснул зубы от подступившего к горлу кома, но подавил его, не давая угаснуть улыбке. Поднял руку вместе с рукой брата и накрыл его пальцы своей второй ладонью.
- Прости меня, - прошептал Локи еле слышно.
Если сможешь, мой брат…
Сердце надрывно вздрогнуло в груди, словно от удара ножом, но Локи сдержал его, заставляя страдать молча. Алые глаза моргнули и посмотрели на сына Одина со всей той нежностью, на которую только могли быть сейчас способны. Короткий выдох и синие пальцы разжимаются, отпуская руку брата. Локи отворачивается и спокойным шагом идёт к вновь обретённой, настоящей матери. Неспешно поднявшись по ледяным ступеням, ведущим к ледяному престолу, венчавшему тронный зал Железного дворца, Локи подходит к богине, и прикасается к её протянутой руке. Трепетно сжав кисть, наклонившись, преданно поцеловал её, и встал по правую руку от своей царицы.

[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYJ.png[/AVA]

Отредактировано Loki Laufeyson (2018-11-12 23:16:50)

with my Amazing One

Тор…
Алые глаза смотрят на брата неотрывно, не моргая. Какими же сложными были эти несколько шагов к престолу Железного дворца!.. Не гнулись ноги, передвигаясь так, словно замороженные. Скованные подобно заключённому в ледяную ловушку Стормбрейкеру. Несколько шагов, за которые юный йотун чувствовал кожей взгляд своего брата. Взгляд не обжигающий, нет, но… горький как травы у реки Забвения. Соцветие вечных печалей. Пыль от серых цветов одиночества. Густое варево с оттенком зелени: тысячу раз вслед течению времени, при полной луне, последней в месяце Твиманудур.
Каждый пьёт его до дна, мой брат. Осушает до дна серебряной чаши.
О, Тор…
Локи чувствует тьму, что клокочет грозовыми тучами вокруг сердца бурь. Но рядом с юным йотуном находится сила куда более страшная, от которой у него ещё был шанс защитить старшего брата. Хоть и не смог от всего прочего, как бы ни пытался. Локи смотрит только на Тора, но взгляд Фарбаути, повернувшейся к нему, когда прозвучал вопрос Громовержца, ощущает ледяной волной, накатившей на душу подобно северному морю. Сердце изнывает от тягостных, кровоточащих ран, истерзавших болью. Их шрамы оставлены когтями тех же демонов, что сейчас крались к сердцу сына Одина. И лишь его младший брат, - который не по крови, не по духу – лишь он мог понять ужас, что плёлся за призраками чёрной тенью. Алый взгляд дрогнет лишь на миг, в отчаянной надежде быть замеченным правильно, услышанным тем, кому предназначался.
Прости меня, брат. Не кляни, не суди меня – прости, если есть силы в твоей душе. В моей есть лишь единственный смысл – защитить твоё искреннее сердце. И лишь единственный луч – твой огонь, что ты милосердно оставил мне.
- Я хочу… чтобы ты остался, - слетает с синеватых губ и собственное сердце болезненно ударяется в грудь. Что-то инородное отвечает холодом, будто вздрогнули йотунхеймские вьюги, но Локи не двигается, словно не замечает их.
– Но, - продолжает он и голос из последних сил удерживается от того, чтобы сорваться вниз, - обстоятельства велят нам поступить иначе. Сотни лет рядом с тобой, брат, я видел, как ты защищал свой народ, не боясь лишиться жизни. И по-прежнему ты… живёшь ради того же, - Локи чуть втянул в себя морозный воздух, чтобы унять зачастившее сердце. – Сейчас мы можем послужить этому вместе, и предотвратить войну между нашими царствами. Я должен… искупить свою вину, - Локи крепко стиснул зубы, глядя в глаза брата так пристально, насколько был способен. Услышь меня. – Чтобы никогда более йотнар и эйсир не проливали своей крови как в тёмные дни на Йокулдалур.
Слабый, надрывный выдох. Он ждал ответа как никогда в жизни, едва ли понимая, почему так остро реагирует на происходящее, почему так боится этого возможного ответа. Все внутри как будто вымерло, похолодело, застыло льдом… Богиня Древних зим поразила его, но не магией, а словом, и теперь, осознавая всю глубину своей беспечности и слабость перед лицом опасности, Тор растерянно смотрел на брата, пытаясь услышать. Пытаясь столь отчаянно, сердце зачастило в груди стучать неразборчиво, невнятным ритмом. Растерянность на его лице стала очевиднее. Веко дрогнуло, словно в попытке сморгнуть наваждение, но Тор боялся даже на момент прикрывать глаза и терять связь с этой новой реальностью. Взгляд заметался по тронному залу и вновь зацепился за Фарбаути и Локи, остановившись на последнем с удивлением. Слова доходили до него лишь сейчас. Локи уже говорил так, что, казалось, отрекся от Асгарда и своего народа. От эйсир, не йотнар, ведь это эйсир были его народом. Они хотели все исправить… Он хотел. Глухая мысль стукнула в голову болью по затылку. Это была миссия Тора, спасти Асгард, не Локи. Еще один выдох. Он снова пытается осознать сказанное, понимая, что тратит время, вновь. Битва при Йокулдалур была их самой любимой историей в детстве. Тогда было пролито море крови, но в то же время достигнут тот миропорядок, к которому в какой-то мере и стремился Тор – девять миров больше не воевали друг с другом. Война была страшным последствием его поспешных решений, и Тор винил себя, не разбирая причин, во всем, и потому в третий раз вздохнул как в последний, нахмурившись, все глядя на брата с наивной обидой, что он так далеко, опять далеко и рядом с той, от которой не забрать без сражения. Скосив взгляд на Стормбрейкер, застрявший во льдах, Тор опустил голову. Он снова дышал часто и через силу, лихорадочно соображая, что же делать дальше. Все планы в его памяти смешались в невыносимый вихрь. Йокулдалур… Локи никогда ничего не говорил просто так. Серебряный язык был оружием страшнее любого меча инхериев, ведь проникал в сознание. Локи заложил это слово в мысли своего старшего брата по какой-то причине. Место битвы. Место встречи?.. Догадка осенила его так же неожиданно, как и приступ боли в сердце. Он должен был уйти из замка и ждать брата на поляне, где когда-то Один Всеотец сразил Лафея. Ас и йотун… История повторялась вновь, и Тор мог лишь надеяться на другую развязку. Подняв взгляд на Локи, Тор стиснул зубы и перевел взгляд на Фарбаути и медленно склонил перед ней голову в почтительном жесте.
- Тогда мне больше нечего здесь делать, - сказал он низким голосом, разгибаясь и выпрямляя спину. Шумно вздохнув, Тор собрался с силами и посмотрел на свой топор, протянув к нему руку. Вместо того, чтобы вырваться напролом из ледяного плена, Стормбрейкер засиял белым светом и со скоростью молниеносной вспышки просто переместился в руку хозяина. Сжав рукоять как можно сильнее, Тор почувствовал прилив энергии от волшебного оружия и снова посмотрел на Фарабути. Быть может, он мог сразиться с ней и без топора, а с ним и подавно претендовал бы на беспрекословную победу, но сражаться… Сражаться с ней, когда уже один раз его остановил сам Локи. Сердце екнуло, но Тор не подал виду, снова посмотрев на брата. Сапфировая кожа и алые как рубины глаза, темные волосы. Это все равно был его младший брат, и Тору было невыносимо трудно вновь его оставить. Он медленно повернулся к ним спиной, правителям Йотунхейма, и направился на выход, шагая все быстрее, лишь бы не обернуться, лишь бы не наделать еще больше глупостей. Он и так не понимал, правильно ли делает хоть что-то в этой новой жизни.
Локи неотрывно смотрел в спину удаляющегося брата. Шаг за шагом, Тор всё отдалялся от него и печальное мерное эхо разносилось по тронному залу Железного дворца, взлетая птицами к теряющимся во тьме обледеневшим потолкам. Сказанные слова всё ещё алели на тонких, почти бескровных губах, и вслед за ними на языке вертелись другие, что хотели окликнуть Громовержца. Но запутались в веренице мыслей, проносившихся по ту сторону изумрудных глаз.
Локи так и остался неподвижно стоять справа от трона, пока из виду не скрылась даже тень Тора. Фарбаути молча смотрела на сына, и, протянув руку, нежно коснулась его, вложив холодные пальцы в его ладонь, бережно сжимая её в своей. Опомнившись, Локи повернул голову и, взглянув на мать, чуть улыбнулся, отвечая на прикосновение.
- Не печалься о нём, мой сын, - ласково проговорила Фарбаути, с любовью глядя на Локи. – Твой названный брат могуч, и владеет силой, превосходящей всю мощь его рода. Он сумеет позаботиться о себе.
Локи покорно опустился на одно колено пред сидящей на троне матерью. Не выпуская её руки, поднёс к губам и нежно поцеловал её холодные пальцы. Фарбаути улыбнулась, и, приблизив к себе Локи, поцеловала его в лоб, проведя рукой по смольно-чёрным волосам.
- Мне столько нужно тебе рассказать, - прошептала она, не убирая рук от лица единственного сына, с любовью разглядывая юное сапфировое лицо, испещрённое рунами-буграми, указывающими на родство принца-йотуна с Древней богиней, - многому научить! Пойдём, не будем медлить с этим.
Воодушевившись, Фарбаути взяла сына за руки, поднялась вместе с ним, и повела его вглубь Железного дворца.
[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYJ.png[/AVA]

Отредактировано Loki Laufeyson (2018-11-18 23:11:00)

[AVA]http://funkyimg.com/i/2MFYJ.png[/AVA]
Багровые глаза заворожённо смотрели вверх. Могучие силы Древних Зим. Те самые, что Локи видел всего лишь в размере малой крупицы, как теперь стало понятно, в шкатулке, спрятанной в тайнике Одина Всеотца. Выпущенные Фарбаути перед глазами обретённого сына, словно дикие звери, спущенные с поводков, или стая заколдованных птиц, могущих обернуться и кошмаром, и благом, - Древние Зимы, принявшие облик магической вьюги, в сосредоточении которой Локи различал частицы сапфирового снега и тёмные червоточины космоса, извивались, вздымались к безумно высоким потолкам Железного дворца, и снова опадали, послушно к его ногам, готовые исполнить его команды, если он научиться управлять ими. Довольно разглядывая сына, Фарбаути стояла в стороне, сцепив замком руки. Это была её магия – её Сила, её Сущность. То, что составляло её изначально, что и было под всеми теми оболочками, которые она меняла из тысячелетия в тысячелетие, снисходя то до одних, то до других. Такой она сделалась при появлении самой Вселенной, такой сотворили её Высшие. И именно эта сила, её сапфирово-чёрные частицы, живые морозные огни, трепетали внутри Локи, отзываясь на свой первоисточник. Глядя на них, Локи понимал, что сам был частью этого. Всегда был. Это могущество, первозданное, дикое, как изначальная природа, всегда жила где-то внутри него. Спала и молчала. Пока на борту планетарной станции цвергов Локи не почувствовал страх за жизнь единственного брата…
Багровый взгляд скользнул от вьюг к матери, нежно улыбающейся ему. Сейчас она была так похожа на него, хоть и красивое женское лицо не перечёркивали руны-бугры, а гладкие щёки не отливали синевой. Она была похожа на него – такого, каким он всё ещё считал себя «настоящим». Её чёрные глаза отливали то синевой, то бирюзовой зеленью; прекрасное, невообразимо красивое лицо, чья красота могла затмить саму Фрейю и всех красавиц Асгарда; чёрные волосы, спадающие на хрупкие плечи богатым ониксовым дождём. Локи чувствовал, что что-то внутри него тянется к стоящей напротив него женщине, но, в то же время, будто это же «что-то» останавливало его. Богиня Древних зим, сама Фарбаути. Её имя было среди тех, чьи упоминались в тёмные времена сотворения. Поверить в то, что именно она была его матерью, было безумно сложно. Локи хотелось верить, но не из-за бесконечных сил Древних зим, ставших теперь частью его бытия, а оттого лишь, что хотелось и самому иметь настоящую семью, любовь настоящей матери – ту любовь, которую, как он недавно думал, у него никогда не было. Кажется, брат не мог понять этого. Не знал попросту, что значит понимать, что брошен теми, кто породил на свет. Какой бы ни была после этого та семья, что старалась восполнить все потери. И юный принц не винил в этом брата. Пусть сейчас Локи было сложно думать о Всеотце, но Фригг, царица Фригг – её любовь он не забывал ни на минуту и никогда не сможет. Не желал этого. Но она была далеко, она не могла пойти против воли венценосного супруга. Локи и не хотел этого, не желая приёмной матери обвинений в измене властелину Девяти миров. Где-то в глубине разбитого юного сердца трепетала молчаливая надежда, что когда-нибудь он ещё раз сможет заглянуть в лицо той, что вырастила его. Женщиной, что всегда была рядом, одаривая всепоглощающей материнской любовью – всем тем, чего Локи был лишён не по своей воле, и, как оказалось, даже не по воле той, что произвела его на свет. Локи не мог забыть Фригг. Но отчаянно желал, чтобы и его настоящая мать любила его не меньше. Ведь она могла, верно? Она клялась в этом.
Но Тор любил Локи не меньше, и Локи знал это не со слов брата, а по многим делам и жертвам, которые Тор приносил ради своего младшего. Локи улыбнулся матери, отвечая на её улыбку, чтобы не вызвать лишнего беспокойства. То, что она не могла, не желала принять Тора так, как Локи, терзало юного йотуна. Что-то случилось там, тысячи лет назад. Что-то случилось между Фарбаути и асами, так же, как с народом гномов, из-за чего теперь их родная планета почти превратилась во второй Йотунхейм, вынудив расу искусных мастеров уйти под землю и в космос. Глядя на ледники, вечные снега, покрывающие Железный дворец прекрасными узорами, Локи не сомневался, что льды, что он видел в пещере, когда колдовал над братом, были той же природы, что сейчас подчинялась его матери. Древние зимы разрывали Нифльхейм изнутри, исторгаясь из центра планеты. Локи знал, что это было – проклятье, древнее и страшное, как Вечная ночь, неизбежное и поглощающая, как чернеющая бездна. Чем смогли цверги разгневать Древнюю богиню?
За последние несколько часов Фарбаути показала ему многое, но ответа на этот вопрос Локи ещё не знал. Был ли он запечатлён где-то среди многочисленных свитков царского хранилища, которое Фарбаути открыла своему сыну, или так и остался погребённым под безжизненной землёй уничтоженного мира? Локи чувствовал, что узнать это ему ещё предстояло. Но эти знания не могли упразднить зародившегося где-то внутри страха. Локи опасался, что гнев богини, возгоревшийся на Тора, может навредить брату. Тор был всемогущим богом, и Локи видел, что в глазах, полыхающих молниями, была уверенность, что он сможет сразить новую властительницу Йотунхейма. Но Локи помнил погибшую планету. Помнил тот чудовищный, бесконтрольный порыв, что жил внутри него, заставивший уничтожить чёрную армию и её темноликую предводительницу. Тот, что, вторгшись в его сознание, привёл его сюда, в Железный Дворец. Братья не знали, на что именно была способна Древняя. Не знали, каким чудовищем могла сделаться её ярость, если вырвется из своих оков. Локи понимал и гнев брата. И оба этих божественных огня теперь горели по обе стороны от него. Локи хотел утихомирить их, остановив назревающую войну между двумя божествами.
- Тебе нужно время, - мягко проговорила Фарбаути, вырвав сына из раздумий, пусть тот и тщательно скрывал свою невнимательность. Локи моргнул, алый взгляд словно просветлел. – Ты справишься, - улыбнулась богиня и направилась к нему. Короткий взмах руки остановил танец чёрно-синих вьюг, нивелируя их по всему пространству ледяного зала. – Я научу тебя всему. Ты сможешь управлять своими силами, сможешь совершенствовать их, увеличивать с каждым днём, - подойдя, она взяла его руки в свои. – Ты сам не подозреваешь, какое могущество живёт внутри тебя, мой сын. Ты совершенно уникален.
Фарбаути улыбнулась и прикоснулась к лицу Локи, ласково гладя по синей щеке, разглядывая каждую черту его лица, нежно дотрагиваясь пальцами до бугров-отметин.
- Даже в том, что ты считаешь уродством монстра, кроется великая сила, - затаённо прошептала она, заметно пытаясь не отравить свою нежность живущей в сердце обидой. – Придёт день, и ты поймёшь, - её ладонь остановилась, ложась вдоль щеки, и Фарбаути проникновенно заглянула в багровые глаза. – Увидишь, насколько ты прекрасен, мой сын. Увидишь так, как я вижу тебя.
В подтверждении своих слов она оставила на его щеке морозно-ласковый поцелуй, а потом заключила в объятья. Локи не ответил. Руки вдруг сковались смущением, неуклюжестью, и, преодолевая их усилием воли, он заставил себя обнять свою мать в ответ. Душа металась в груди, теряясь, волнуясь, боясь признаться самой себе в недоверии. Фарбаути отпрянула от него, заглядывая в алые глаза вновь, и Локи тут же улыбнулся ей в ответ, стараясь сделать улыбку мягкой и сердечной, но так и не нашёл подходящих слов. В чёрно-синих глазах мелькнул какой-то странный огонёк, но в следующее мгновение богиня тоже улыбнулась, и Локи показалось, что он видит в этой улыбке печаль и сожаления.
- Нам всем нужно время, - прошептала она, улыбаясь, вновь проводя ладонью по лицу сына, а потом отстранилась совсем, отпуская его.
– Останься здесь, осмотрись, - произнесла она громче, окидывая кратким взглядом ледяной зал и десятки коридоров, ведущих в разные края хранилища знаний, собранных в Железном дворце правителями Йотунхейма и служителями богини Древних зим. – Сейчас я должна явиться к моему народу и собрать их воедино. Я вернусь вскоре. А потом они узнают и о тебе, сын мой.
Не дожидаясь его ответа, Фарбаути легко воспарила в воздух, сама превращаясь во вьюгу, в которой рассыпался обликом женский образ, и исчезла среди льдов и снегов.  Проводив её взглядом, Локи неспешно развернулся и двинулся в сторону одного из коридоров. Несколько шагов и вот, по обе стороны от него уже замелькали бесконечные полки стеллажей, забитые белыми свитками, припорошенными снегом. Локи смотрел вперёд, уходя всё дальше в тусклую тьму, освещённую лишь синеватыми факелами магического огня. Один из них, что виднелся в паре метров, резко вздрогнул, будто от порыва ветра, на пару мгновений погружая небольшой отрезок пространства вокруг себя во тьму. Один удар сердца и пламя восстановилось. Юный принц Йотунхейма замедлил шаг, останавливаясь у одной из полок, вытаскивая первый попавшийся свиток, и, развернув, принялся изучать его при свете дрожащих голубоватых огней…
Тьма исторгла Локи за пределами Железного дворца. Снежный покров вздрогнул и утих – небольшой фокус с собственной силой сработал. Цепкий взгляд юного мага сумел уловить те колдовские порывы, естественные для Древней богини, что позволили ей переместиться за пределы замка. В совокупности с тем, что Локи умел уже очень давно, а именно искусством иллюзий и недалёких перемещений, дерзкий трюк сработал. Теперь, в окружении свитков и ледяного пламени осталась его иллюзорная копия, когда сам он уже поспешно передвигался по снегам, осторожно, чтобы не попасться йотнар и, возможно, собственной новообретённой матери.
От Железного замка до плато Йокулдалур было неблизкое расстояние, насколько знал Локи. Порой он сокращал его магией, всё торопясь вперёд, считая минуты и сдерживая собственные тревоги. Снег порядочно налип на чёрно-зелёные одежды, но Локи по-прежнему не чувствовал холода, пусть с синих губ и срывался пар от учащённого дыхания. Сердце взволнованно стучало в груди. Каждый шаг приближал его к Тору, но, одновременно, отстукивал обратный отсчёт до возвращения матери. Локи не боялся за себя, но опасался за брата. Но больше всего боялся, что Тор действительно исчезнет из мира вечных снегов, так и не дождавшись своего младшего. Душа в груди юного принца всё сильнее затоплялась трепещущей искренней любовью, рвущейся вперёд, на опережение, дальше каждого нового поспешного шага, из одного сугроба в другой, чтобы успеть к брату, добраться до него во что бы то ни стало. Он должен поговорить с Тором, он обязательно должен всё сказать ему! Тор услышит его – Локи не хочет сомневаться в этом. У него, Локи, получится всё уладить. Примерить одну Стихию с другой. Он больше не хотел никого терять…
Знакомые очертания того самого поле битвы, которое маленький темноволосый мальчишка с таким упоением разглядывал в детстве, сидя в обнимку со старшим братом, заставили остановиться. Тяжело дыша, Локи огляделся, окидывая взглядом вздыбленные тысячу лет назад льды.
- Тор?.. – негромко позвал Локи и двинулся дальше к сердцу Йокулдалура, всматриваясь в снежную тьму.