Ей снится темная чешуя в белесом лунном свете. Ладони слепо скользят по бесконечному, горячему телу, вздымающемуся в медленном, глубоком дыхании, так дышат горы, так дышит земля. Крупные чешуйки щекочут пальцы, сменяются более мелкими, отражают свет луны, играют обманным блеском закопченных зеркал. Слышится голос, зовущий по имени, но звуки эти без принадлежности, звуки эти в будущем, их связывает с настоящим лишь тонкая плеть длинного хвоста. Несуществующие еще воспоминания сворачивается вокруг кольцами, нужно закрыть глаза, потому что под веками вспыхивает пламя. Луна прорезывается точкой зрачка - узкая игла встает на кончик, расширяется, толстеет, наливается силой.
Снег медленно тает на черных чешуйках, оседает лунными искрами на длинных темных волосах.
Белые простыни жаркие, согретые ее теплом, и Ривер открывает глаза в предрассветном сумраке, долго растирает занемевшие ладони, смотрит в пустоту. Сны ее укладываются сытыми кошками в изголовье, бессмысленные, ненужные, мешающие. Все ей чудится чуждое под пальцами, и когда Ривер скидывает ночную сорочку, холод принимает ее тело привычным объятием, истомной лаской, от которой мелкие волоски становятся дыбом. Оцепенение владеет Ривер все долгое одинокое утро, пока большой дом не наполняется людским гомоном, заливисто тявкают во дворе псы, раздается звонкий цокот копыт на мощеной мостовой.
Приходит служанка, и Ривер приходится улыбнуться, и поддержать шутку, и позволить расчесать волосы перед тем, как длинными косами уложить просто и строго. Собственное отражение смотрит с поволокой, красные одежды, расшитые золотом, лишь подчеркивают бледность круглого лица, тяжелые веки, бессонные ночи. Привычной тяжестью ложится между грудей оберег, придавливает голову узкий венец. Ривер помогает уложить волосы младшей сестре, слушает ее щебетанье и просит быть осторожней.
- К чему твои страхи, Ривер, - смеется Сесиль, - реки ведь должны уносить тревоги, верно?
- С твоей красотой может унести и бравый воин, пойди найди тебя в снегу, - шутит Ривер, тянет светлую - не в пример собственной - косу.
Сон дурной, пусть и почти забывшийся к солнечному полдню, когда хмурые серые тучи, собравшиеся над Солитьюдом подсвечиваются нежно-золотым. Ривер чувствует внутри неясное нарастающие беспокойство, простершее над ней свое крыло, она медлит против обыкновения, но вскоре заражается общим настроение, подчиняется захватившему ритму, что легко приводит в улыбчивое состояние.
Отец ее с сединой в волосах целует в щеку, снова говорит о скором замужестве, и Ривер не спорит. Ей привычны и разговоры, и встречи с высокими крепкими мужчинами, хорошими воинами, сильными предводителями, но и страха перед ними нет. Ткань будущего кажется Ривер слишком похожей на сны, столь же зыбкой, неверной, к чему беспокоиться прежде? Ей смешно огорчать отца из-за столь смутных тревог прежде, чем на запястье сомкнется свадебный браслет.
Под открытым небом Ривер откидывает теплый капюшон подбитого лисьим мехом плаща и поднимает голову. Ей чудится падающий с неба мокрый, липкий снег, но лицо остается сухим, ни единой снежинки, лишь ветер треплет выбившиеся пряди волос. Холод красит щеки красным, Ривер опускает взгляд перед жрецами и коротко улыбается посерьезневшей мачехе.
Со всего Скайрима съезжается в тот день люд, и под сводами Храма Ривер чувствует на себе внимательные, изучающие взгляды. Выпрямляет и без того ровную спину, гордо вскидывает голову: ей самой пристало оценивать женихов, кто войдет под кров ее отца, кто станет первым воином, кого приведет не только в свою постель, но и к стяжательству власти. Ривер могла бы не желать этого, не знай она, что порой будущего не избежать, что иного пути для нее нет, не стать ни девой меча, ни жрицей при Храме, и пристало ей принять долю свою с покорностью достойного.
Она не позволяет привычной грусти омрачить день.
Прежде шумного вечернего празднества Ривер меняет платье на простое серое из шерсти. В честь дня рождения ярла на площадь прибывают торговцы со всех окрестных земель, и у Ривер есть обещание достать нечто диковинное сестре в подарок прежде, чем те снова разъедутся по домам и фермам. Она выскальзывает через кухню, накинув плащ, одолженный у служанки, и спешит, опустив низко голову. Холод привычно кусает за нос, но когда Ривер добирается до наспех сколоченных торговых рядов, успевает согреться. Стягивает пушистые варежки и приветливо улыбается продавцу, разложившему перед собой непривычные взгляду украшения. Чуть дальше ряды с книгами, две или три лавки, до которых тоже непременно нужно добраться, пусть и будут нянечки сетовать, что снова девица глаза себе портит, женихов не высмотрит. [sgn]быть бы мне деревом на берегу реки, стужею северной корни мои крепки
как была горем - теперь обернусь бедой, в небе три зори, а мне не видать одной[/sgn][nic]River[/nic][ava]http://s017.radikal.ru/i435/1602/15/5bc656314acc.png[/ava]
