guided by a beating heart I can’t tell where the JOURNEY will end, but I know where it starts
— WHAT A CUTIE —
Честь и мораль.
Две вещи, которые отличают человека прямоходящего от высокоразвитого примата или кровожадного хищника. Мораль и честь — две абстракции, не подлежащие точному измерению. Два призрачных бриллианта в сияющем якобы венце творения.
Человечество, справедливости ради, от обезьян отличают вовсе не честь и не мораль. Человека от обезьян отличают два фундаментальных изобретения — бизнес, иже торговля в самом упрощённом понимании, и кровопролитная братоубийственная война. И нет на планете вещей более аморальных и бесчестных, нежели человеческая война и человеческий бизнес.
* * *
Когда в начале восьмидесятых годов двадцатого века в голову Джона Хэммонда пришла блестящая идея создать (“воссоздать” по мнению самого Хэммонда) доисторическую экосистему на закрытом коста-риканском острове, идея эта вовсе не была мотивирована всеобъемлющей любовью эксцентричного олигарха к истории или, паче, к детям.
Детей Джон Хэммонд вообще-то не очень жаловал. В свои семьдесят лет Джон Хэммонд был прекрасным капиталистом, восхитительным прагматиком, чудаковатым стариком с миллиардами под подушкой, но никак не трепетным дедушкой. Дедушка Джон видел внуков дважды, от силы трижды в год — по крупным праздникам да на дни рождения малышни. В остальное же время мысли Джона Хэммонда были поглощены занятием, куда более плодотворным, нежели салки да походы по новомодным кинотеатрам с пятилетними отпрысками.
Джон Хэммонд специализировался на постройке воздушных замков. Узкой профессиональной областью эксцентричного и громкого капиталиста было именно это — грёзы. И их воплощение в жизнь.
Именно поэтому блистательный проект Юрского парка в первую очередь имел под собой нездоровые амбиции Джона Хэммонда и его колоссальную любовь ко всему, что давно мёртво, а следовательно во второй раз умереть физически не может, и только в третьих числах преследовал удовлетворение публики. Помимо всего прочего, Джон Хэммонд планировал грандиозно обогатиться на экстравагантном доисторическом зоопарке — не стоит воспринимать седую приземистую фигурку основателя Мира Юрского периода за изваяние святого.
“Мы не жалели средств!” — говорил Джон Хэммонд на камеру телевизионного ток-шоу, улыбаясь коронками за добрые несколько десятков тысяч долларов. Позже в гримёрке той самой студии Хэммонд отхлёбывал цейлонский чай из вручную расписанного фарфора и слегка сварливо, но вдохновенно беседовал с главным генетиком проекта, доктором Ву: — “Да ты посмотри на факты, Генри! Это мой остров. Я им владею. И ничто не помешает мне открыть тут Парк Юрского периода для всех детей мира.”
Хэммонд усмехался в усы, барабанил пальцами по массивному янтарному набалдашнику резной трости и добавлял на порядок тише: — “Ну или хотя бы для богатеньких детишек. И уверяю тебя, Генри, они будут в восторге.”
Джон Хэммонд отличался от прочих инвесторов и олигархов экстравагантностью, но вовсе не слабым умом — последнего-то как раз у Джона Хэммонда, основателя золотоносной жилы, процветающей компании InGen, было в достатке. И именно по причине наличия немалого ума Джон Хэммонд, как и всякий успешный делец, требовал от своих вложений единственной отдачи — работы капитала. У Парка Юрского периода, по сути, была одна цель — он должен был окупиться.
Популяризация науки? За милую душу. Но за приобщение к высоким технологиям будьте добры выложить от тысячи долларов с человека. Добро пожаловать на Исла Нублар.
* * *
В начале 2013 года Саймон Масрани явился на порог лаборатории Генри Ву. Тем же вечером, час спустя в лабораториях появилась мисс Деаринг — привычно строгая, дьявольски белая и с неизменно мягкой рекламной улыбкой.
Доктор Ву как-то поделился с Саймоном мыслью о том, что в его родных краях белый цвет наряду с цифрой четыре почитается за символ гибели — мисс Деаринг с её фарфорово бледной кожей, сияющими белыми юбками и тонкими блузками Генри за глаза называл ангелом смерти и порой апеллировал к тому, что в Европе рыжих сжигали на кострах.
В Японии суда с рыжими предпочитали топить до захода в гавань.
Тем дождливым январским вечером на Исла Нублар лаборатория Генри Ву долго не знала покоя. У владельца парка появилась идея, достойная основателя Юрского мира, — ровно настолько же эксцентричная, на всю сотню процентов невозможная и в теории сулящая золотые горы. Ровно как и в случае с Джоном Хэммондом, основная цель идеи лежала в области получения дохода любого качества — от финансового, до репутационного — и ровно как и в случае с Хэммондом, идея была потенциально смертельно опасной.
Саймон Масрани решил, что ошибок прошлого он не допустит. Как выразился бы Ян Малькольм, присутствуй он на сеансе мозгового штурма среди тропического циклона, “он отказался от прошлых ошибок, но с удовольствием совершил новые”.
Ни Генри Ву, ни Клэр Деаринг не имели права голоса на этом маленьком закрытом совещании, более напоминавшем свойское чаепитие меж замороженных эмбрионов и потрескавшихся яиц. Саймон Масрани изложил идею. Генри Ву и Клэр Деаринг должны были найти способ воплотить безумный план в жизнь.
Ни одного из этой троицы не смущали перспективы.
* * *
– Проект I-REX, — сказал Генри, неторопливо собирая со стола для чайной церемонии фарфоровый сервиз с японской тематической росписью, — Безумная идея, да. Ты встанешь у руля, Клэр. Ты уже работала… с особями.
– Это совершенно новый опыт, не находишь? — Деаринг неторопливо ополоснула чашку в струе тёплой воды, оглянулась через плечо, — Всё будет иначе.
Саймон Масрани покинул лабораторию затемно, оставив им самое тяжкое в реализации любого стартапа — непосредственно всё то, что называется разработкой. К тому моменту, когда Клэр и Ву поднялись из-за стола уже светало. На Исла Нублар кончилась тропическая гроза.
– Будет похоже, — возразил Генри, в его руках образовался футляр для приборов, в который без лишней спешки переместились три пиалы и чайник с филигранным узором, — Только на сей раз нас будет… меньше? Саймон и его секретность не доведут нас до добра.
Клэр отозвалась молчанием. В прошлый раз недостаток конфиденциальности привёл к утечке информации, судебным тяжбам, корпоративному предательству. В идеале проект I-REX следовало держать в тайне до непосредственного открытия публике. Пожалуй, горький опыт был тем единственным аргументом, достаточно весомым для того, чтобы Ву и Деаринг не возражали против повышенного уровня корпоративной тайны вокруг нового аттракциона.
* * *
Аттракцион. Развлечение для детей и их родителей. Проект.
Проект I-REX воплотился в двух яйцах, размером не больше страусиных, но более вытянутых по форме. Клэр повезло заглянуть в лаборатории Ву спустя много месяцев после того самого, судьбоносного диалога. На облачном архипелаге (местные называли острова не иначе как “пять смертей”) царило благоденствие и поистине тропическая жара. В лабораторных же помещениях, наоборот, преобладали кондиционированная прохлада и медицинская стерильность.
– Как идёт дело? — Клэр интересовалась “делом” стабильно и регулярно, посещая генетика словно по таймеру.
– Они растут, — отозвался японец, выключая лишние лампы и проверяя оборудование на столах — их неспешная прогулка по комплексу занимала неизменно семь-восемь минут, — Должны вылупится со дня на день. Возможно даже завтра утром.
– Уже сегодня, — Деаринг тряхнула головой, показав на наручные часы, — За полночь.
Внезапно её голос окрасился лёгкой тревогой и непониманием — Клэр нахмурилась, обернувшись к генетику: — И здесь никого не будет? А если они…
– У нас всё автоматизировано, Клэр. Если что-то произойдёт, машины отреагируют сами. Эти животные ждали своего звёздного часа 65 миллионов лет и два месяца. Смогут подождать и несколько часов до начала рабочего дня.
Спорить с Ву было делом абсолютно безблагодатным. Кроме того японец был совершенно прав — о существовании уникальных экземпляров знали единицы. Малыши в тонкой скорлупе были фактически вручную сконструированы и доведены до идеала непосредственно главным генетиком InGen.
– Давай я останусь?
– Клэр, ты спишь по шесть часов в сутки. Они никуда не убегут.
В воздухе повисло напряжённое обоюдное “надеюсь”.
– Я останусь, — тоном не терпящим возражений сообщила Деаринг, стягивая с плеч лёгкий пиджак и вешая его на спинку стула близ инкубатора, — В конце концов, они под моей ответственностью.
Генетик пожал плечами, едва заметно улыбнулся и вышел, прикрыв за собой стеклянную дверь. Лаборатория InGen вновь погрузилась в немую вентилируемую тишину.
* * *
Она появилась на свет где-то в четвёртом часу утра. Одно из яиц в инкубаторе тихонько зашевелилось и начало покачиваться в лунке — Клэр встрепенулась, оторвав скулу от скрещенных на краю высокотехнологичной машины рук.
Где-то спустя час, после того, как Генри покинул лабораторию, Клэр различила в машинной, стерильной тишине звук — это было размеренное сердцебиение, доносящееся из яиц. Глухие одинаковые удары — они напоминали что-то до боли знакомое и чертовски родное. Клэр начала прислушиваться и немного позже сумела услышать своё собственное сердце и два ритма, принадлежащих близнецам в скорлупках яиц.
Теперь же один из них, казалось бы, нарастал. Тихий писк или урчание, приглушённые скорлупой, стали немного громче и Деаринг различила как скребёт по кальциевой стенке маленькая когтистая лапка.
Обычно малыши появляются на свет беззубыми. На краю мордочек у них есть что-то, отдалённо напоминающее острую тёрку, — специалисты называют это яичными зубами. Единственный вид, который не имеет таких зубок — рапторы, — эти пробивают скорлупу яйца собственными заострёнными носами.
Обычно. Этот экземпляр обычным назвать было нельзя.
Треск лопнувшего яйца разнёсся по пустым помещениям, словно оружейный выстрел. Пробив скорлупу, малыш царапал свою маленькую темницу изнутри, расширяя окошко в котором уже показался янтарный, почти красный глаз и грациозная миниатюрная лапка с остро наточенными иголками коготков, едва ли превышающих размер кошачьих. Обернув инкубатор поближе к себе, Клэр аккуратно сняла разбитые осколки и, прикусив губу, сосредоточенно оборвала плёнку их удерживавшую.
“Выбирайся, давай.”
Деаринг различила ряд острых маленьких зубов и четвёртый палец на миниатюрной передней конечности. Отчаянно рвущийся наружу малыш заурчал, пискнул и помотал головой, разбивая заострённую верхушку яйца.
Клэр боялась змей. Высоты, темноты, запертых тесных помещений и вообще много чего ещё. Но существо в яйце змеёй не было. Меньше всего новорожденный ящер напоминал рептилию — больше он походил на птицу. На птенца.
Змеиные яйца мягкие. Птичьи, наоборот, обладают твёрдой плотной скорлупой. Клэр завороженно наблюдала за тем, как два месяца не подававшая признаков жизни маленькая природная шкатулка раскрывается, являя на свет что-то совершенно новое.
Её.
“Инди.”
“Выбирайся, маленькая.”
У Инди оказалась влажная, вся в питательном желтке, нежная кожа, острая мордашка, хрупкие косточки и длинный подвижный хвост. Совершенно не подходящий для живого существа инкубатор, больше напоминавший исполинскую яйцеварку, уже выпустил механическую клешню, чтобы переместить детёныша в заранее подготовленный террариум — Клэр отменила программу нажатием нескольких сенсорных кнопок, а затем взяла смешно перебиравшего лапами малыша на руки.
Она была чуть больше голубя, с курицу размером. И она была белой.
Задние конечности у едва вылупившегося детёныша оказались закономерно сильнее и больше передних, довольно длинных и оканчивавшихся четырёхпалой… ладонью? Она замерзала даже под инфракрасными лампами инкубатора, неспокойно возилась пока Клэр вытирала с мягкой, узорчатой шкурки густое содержимое яйца, а после прильнула к тёплым ладоням, поджав тонкий хвост и цепляясь за пальцы Деаринг когтистыми лапками.
Она была неуместно живой. Чертовски настоящей при том, что была целиком и полностью искусственной.
Клэр коснулась острой мордашки кончиком пальца. Дыхание у малышки было горячим, жарким, она сама была тёплой, точно только очнувшаяся после сна кошка, а под греющими лампами рукам Деаринг становилось невыносимо жарко. Инди смотрела на Клэр немигающе — большие, красные с янтарной искрой глаза с узким зрачком всего раз затянулись полупрозрачным веком, затем существо сонливо моргнуло и погрузилось в дрёму.
Когда зашевелилось второе яйцо, мягкая кожа на загривке вылупившейся самки слегка сдвинулась, отчего костные, едва ли сформировавшиеся наросты угрожающе собрались, поднимаясь. А затем она укусила Клэр.
Деаринг оторвала одну руку, снимая треснувшие скорлупки с дрожащего, живого яйца, и в тот же момент острые маленькие зубы свернувшейся рядом с её ладонью новорожденной, старшей сестры, тяпнули Клэр за большой палец. Существо слизнуло выступившую каплю крови, ткнулось мордочкой в спешно отдёрнутую ладонь — на Клэр Деаринг немигающе и зловеще глядел стеклянный красный глаз рептилии.
Змеи.
i wish that i could stay forever this YOUNG, not afraid to close my eyes
— SHE CAN HANDLE THIS —
Аморальность и бесчестие.
Ведение своего дела в новую эпоху, в новое время, в век науки и технологий — всё равно что ведение войны. Вероятно, это связано с тем, что большую часть ведения любого бизнеса занимает непосредственно ведение корпоративных войн. Собака зарыта там, где приходит осознание того, что корпоративная война мало чем отличается от войны настоящей.
Одинаковая беспринципность лежит в основе конкуренции нового времени — ведись она на политической, финансовой или любой другой арене. Как правило, к антракту арену в любом случае заливает кровью.
Сомнительное достижение, верно?
* * *
Клэр Деаринг посчастливилось не видеть настоящую войну — её война оказалась на порядок мельче и скромнее. В противовес многочисленным плюсам, персональная война Клэр Деаринг оказалась на удивление затяжной и не в пример более изнурительной. Клэр Деаринг значительно преуспела в войне: со своими монстрами, со своими страхами, с чужими убеждениями и ошибочными принципами. В конце концов, Клэр Деаринг сама стала войной.
Клэр Деаринг стала единицей.
Оказалось, что так намного проще — жить среди нулей и единиц. С самого детства у Клэр были проблемы — убежать от этих проблем, скрыться от них в хаотичном бурлении человеческого непредсказуемого мира было решительно невозможно. И тогда Клэр попросту выбрала другой мир — тихий, размеренный, спокойный. Предсказуемый на десять-двадцать порядков вперёд.
Мир чисел.
Контролируемая система — вот что стало венцом жизни Клэр Деаринг. С детства её учили контролировать — себя, аутизм, приступы, порядок в комнате, расписание посещений школьного психолога. Контролировать оказалось намного проще, чем импровизировать. И Клэр пошла по пути наименьшего сопротивления.
С Хэммондом, вернее с его наследником Саймоном Масрани, она столкнулась, когда ей было за двадцать. Из мира единиц и нулей, из управляемой системы своего собственного личного пространства, из персональной зоны комфорта Клэр Деаринг переместилась на Исла Нублар — на облачный остров посередь туманного архипелага неподалёку от побережья Коста-Рики.
А следом за Клэр Деаринг переехала и её хвалёная зона комфорта — вся без исключения, от списков и расписаний до педантично выглаженных костюмов с иголочки и каблуков-шпилек. Миру Юрского периода в целом и Саймону Масрани в частности дьявольски не хватало организации — строгой, вышколенной, натянутой, что струна, и простой, точно армейский устав. Здесь-то и пригодился талант Клэр Деаринг — она встала на нужное место системы управления парком, как встаёт последняя деталь в до блеска отполированное сердце гоночного спорт-кара, как новенькая шестерня занимает просвет в идеально отбалансированном механизме.
У Клэр всегда были проблемы. По большей части эти проблемы были связаны с людьми и общением — с социализацией. Но то общение, контроль — совсем другое дело. Общение не выражается в императивах, равноправному человеческому общению чужд приказной тон. Общению. Не Клэр Деаринг.
* * *
Бывает такое, что окружающие говорят: “ты неполноценен”. Они говорят: “ты не вписываешься”.
Клэр Деаринг слышала слово “неполноценность” в свой адрес столько раз за свою жизнь, что ей впору обрести комплекс. Клэр с Аспергером, который “в большей степени РАС, а не аутизм” и который “больше отличие, нежели инвалидность”, прошла долгий путь к осознанию того, что болезнь её не определяет. Болезнь — какой бы она ни была — остаётся болезнью.
И именно факт этой сегрегации помог Клэр Деаринг стать почти “полноценной” по меркам общества. По меркам общества Клэр Деаринг — чудаковатая, стервозная и немного странная. По меркам общества Клэр замкнутая, слишком строгая, помешанная на порядке. По меркам общества Клэр отчего-то “ужасная мать” и “девушка на одну ночь”.
У Клэр Деаринг никогда не было детей. Что важнее, Клэр Деаринг никогда не ставила самоцелью заиметь потомство. Клэр относится к детям спокойно, ровно и со снисхождением считает всех, кто ниже ста двадцати сантиметров ростом и возрастом поменьше пятнадцати — сплошным источником шума и хаоса. Дети — часть целевой аудитории. Дети — наиболее уязвимая и непоседливая части контингента посетителей парка. В конце концов, дети чаще всего попадают в лазарет.
Общество сочло Клэр Деаринг чайлд-фри. Впрочем, она никогда не возражала.
Клэр Деаринг никогда не славилась курортными романами или интрижками на рабочем месте. Клэр вообще не интересовалась долгосрочными отношениями. Общество решило, что это комплекс, воспитанный психологической травмой на почве развода родителей. Общество сочло Клэр Деаринг “легкодоступной”. Про когнитивный диссонанс, неумолимо вырастающий из конфликта качеств “замкнутость” и “легкодоступность”, общество, ничтоже сумняшеся, умолчало.
Впрочем, Клэр Деаринг достаточно ценила себя, чтобы не обращать внимания на ершистые края той субстанции, что окликает себя “общественным мнением”.
Это объяснялось до смешного просто: непосредственно в своём амплуа и на своей должности Клэр Деаринг всегда была безукоризненно полноценной и безупречно необходимой деталью механизма, гораздо большего и на порядок более существенного, нежели любое мнение.
Иногда требовались меры более радикальные, нежели начальственная нота или приветливая улыбка секретарши. Тогда в дело вступала Клэр.
* * *
Как, например, сейчас.
– Добро пожаловать в наш парк, — улыбка у Клэр слаще мёда и пьянее, чем вино — и пускай ей, исполнительному директору парка, пришлось лишних пять минут дожидаться высоких гостей в улыбке этой искренности больше, чем в материнских объятиях.
Клэр Деаринг знает одну вещь, превосходящую по силе всемогущее заклинание “клиент всегда прав”. На самом деле всегда прав инвестор. А господа из Verizon Wireless намеревались основательно вложиться в дело тематического парка ныне покойного Джона Хэммонда — и хотя бы это означало необходимость относиться к ним с уважением.
– Наши доходы, казалось бы, растут год от года, но и операционные расходы заметно взлетели. Наши инвесторы проявляли терпение, но это необходимо признать — живым динозавром больше никого не удивишь, — Клэр ведёт гостей через туристический поток, словно форель, что пробивается через течение горной реки. Она улыбается, оборачивается и слегка приостанавливается у стендов покрасочнее — всё в Клэр Деаринг напоминает отлично смонтированный рекламный ролик, включая приветливую улыбку и ярко горящие глаза.
Впрочем, нет. Глаза — это искренне.
– Двадцать лет назад возрождение ящеров могли счесть за чудо… — люди за её спиной — типичные дельцы и ничего не смыслят в палеонтологии. Клэр может сболтнуть что угодно, приправить выдержкой из финансового отчёта и гости из Verizon проглотят наживку не подавившись, — … а сегодня детишки смотрят на стегозавра, как на слона в зоопарке.
“Стегозавра” высокопоставленная делегация пропускает мимо ушей — едва ли хоть один из них скажет, что животное, о котором идёт речь, питалось папоротниками, а не плотью себе подобных.
– И нельзя сказать, что наш отдел разработок со временем устарел. Отнюдь. Ежегодно мы восстанавливаем и вживляем десятки новых ДНК, — Клэр видит в зеркальной поверхности одного из мониторов, как скучающе вытягивается лицо Хэла Остерли и плавно спускается в нишу, более привычную посетителям, — Но гостям парка этого мало. Им нужно больше. Страшнее. Зубастее.
Заинтересованность в глазах инвесторов нужно сдобрить чем-то неумолимо положительным, но совершенно туманным — это называется “вбросить интригу” и подобными вещами занимаются преимущественно PR-отдел и отдел рекламы при выборе слогана на очередную листовку.
– Есть плюс. Сегодня технологии генной инженерии вышли на новый рубеж творения, — вряд ли присутствующие слышали о генной инженерии и ДНК что-то сверх школьной программы, но Деаринг искренне акцентирует на этом всё внимание. Клэр испытывает противоестественный подъём духа, когда рассуждает о том, чем занимается лаборатория Ву — сама её деятельность аморальна, но чертовски притягательна, — Всего за десять лет исследований мы узнали больше, чем за целый век раскопок.
До подписания контракта ещё добрый час переговоров и улаживания мелких нестыковок — сделка едва-едва началась, но Клэр Деаринг прекрасно знает, что кончится она невероятно крупной удачей. Клиент болтается на блестящем разрекламированном крючке, что та форель из горного потока.
– Итак, в каком нашем проекте Вы хотели бы поучаствовать.. Как спонсоры?
* * *
В ИКЦ — информационном контрольном центре Исла Нублар — стоит гудящая, густая рабочая атмосфера. Каждый здесь занят своим делом — ИКЦ напоминает центр управления полётами в Хьюстоне и его деятельность, по сути, мало чем отличается от деятельности специалистов NASA.
Исполинских размеров мониторы с живыми обозначениями, постоянно обновляющимися потоками данных, с жизнью, переведённой на язык нулей и единиц, следят за каждым движением обитателей парка и его посетителей.
Спустя два десятилетия мечта Хэммонда стала реальностью. Основатель InGen в своё время, после памятного инцидента восемьдесят девятого года сказал, что в следующий раз он всё сделает правильно. Потомки Джона Хэммонда преуспели на поприще своего чудаковатого предка.
Парк жил. И приносил немалый доход.
– Ну, как сделка?
– Лучше и быть не может. “Verizon Wireless представляют Indominus Rex”, — Деаринг блаженно улыбнулась, взглянув на тускло светящиеся мониторы. Впервые за долгое время название проекта было озвучено здесь, при десятках сотрудников, и впервые у Клэр не похолодела кровь от того, что она его произнесла.
– О во имя всего святого. Клэр, не проще сразу называть динозавров именами спонсоров?
Деаринг отозвалась непроницательным, по-змеиному холодным взглядом и не менее приветливым тоном: — Данные по посещаемости?
– Двадцать две тысячи двести шестнадцать.
– Были инциденты?
– Шестеро мелких потерялись и нашлись, двадцать восемь схватил тепловой удар и…
– А майка? — Клэр гипнотизировала взором Горгоны тематическую футболку с логотипом парка Хэммонда. Когда-то очень давно (как раз двадцать с лишним лет назад) на острове Нублар погибли люди — немало людей: рабочие, охрана, служащие парка и его первые посетители. Именно в тот злополучный тропический шторм хвалёная инженерная сеть Хэммонда дала сбой и затрещала по швам.
Это был первый урок. Первый и при той цене, в которую он обошёлся, он стал последним.
– О, эта? На ебее взял — всего в полторы сотни баксов встала. За новую небось вдвое больше бы просили, — Лоуэри вытянул обновку из под неброской рубашки, демонстрируя принт с черепом тираннозавра на красном фоне.
– Ты не подумал, что это неэтично?
– Н-ну да, там конечно погибли люди и вообще мрак, но тот первый парк.. Он же был клёвым! — воцарилась неестественная пауза, у Клэр Деаринг не менее неестественно вытянулось лицо и изогнулась бровь, — Ну то есть, эти ребята просто показывали настоящих динозавров, а не гнались за…
– Ясно. Больше не надевай.
– Так точно, — Кразерс предпочёл моментально мимикрировать под общий сумеречный фон, углубившись в изучение консоли. Что, впрочем, спасло его ненадолго.
– Почему долину перекрыли? — Клэр уставилась на покрасневшую зону в западной части острова, близ закрытых центральных и северных территорий.
– Очередной паки вырвался из загона, — Вивьен пожала плечами, — Группа уже усыпила его и везёт на место.
– Меня убеждали в том, что невидимые барьеры непробиваемы, но это уже второй случай за месяц. Насколько быстро её вернут в вольер?
– Пахицы выбивают импланты, когда сшибаются лбами — это обычное дело, — Крилл указала на монитор, иронично ухмыляясь, — Ей только что вкололи пять миллиграммов карфентанила.
– Она же в тотальной отключке! Господи, Клэр, она же живая, — взорвался Лоуэри, обернувшись к Деаринг — последняя созерцала его именно так, как полагал Кразерс, как созерцает тираннозавр беспомощно привязанного к дереву козлёнка. Но остановиться Лоуэри уже не мог, — Ты хоть понимаешь, что это настоящее животное?
– Ты бы навёл на столе порядок, — Клэр улыбнулась уголками губ. Ей богу, лучше бы она этого не делала, — Здесь хаос.
– Я предпочитаю думать об этом, как о замкнутой экосистеме, — Деаринг уже закатила глаза, — Порядка в ней ровно столько, чтобы не допустить коллапса.
Кразерса и его латте спасло только то, что под неосторожно сдвинутый локоть предусмотрительно подобралась мусорная корзинка. К тому моменту, когда в спину Клэр Деаринг прозвучало “спасибо”, за последней уже схлопнулись двери лифта.
Теория хаоса самую малость проиграла порядку.
i tried carrying the weight of the WORLD, but I only have two hands
— OH NO, SHE'S HOT —
Фокусировка.
Секрет живучести в условиях крайне неблагоприятной среды — способность к адаптации. Например, способность фокусировать внимание на вещах, не в пример более актуальных, нежели моральные препоны. Этот восхитительный трюк спасал совесть и человечность (в контексте подобного фокуса разумеется относительную) не одного десятка капиталистов крупной руки.
Равно как и не одной сотни военных. Ведь истин бывает как минимум две: у того, кто смотрит через прицел на цель, и у того, кто смотрит в прицел на смерть.
* * *
Когда фразу “секрет счастливой жизни в том, чтобы осознать, что нет никакого контроля” произносит телевизионный ведущий в утреннем ток-шоу, она вызывает, максимум что, сдержанную улыбку. Когда ту же сентенцию произносит СЕО InGen, без двух дней получивший лицензию на управление вертолётом, находясь непосредственно за штурвалом последнего, креститься начнёт даже паки под транквилизаторами.
Клэр чертовски боится высоты. С раннего детства, с самого рождения — это был второй страх, страх падать. Первым всегда была кромешная тьма и её обитатели. В десять лет Деаринг сумела преодолеть панический приступ, перед высотой в полтора-два, максимум три метра. К двадцати девяти страх перед высотой в несколько тысяч метров так и не прошёл — и если бы не еженедельные авиавизиты Масрани, то Клэр даже не вспоминала бы о акрофобии.
Если бы.
– Всё ещё строитесь? — когда они приземлились, босс был удивлён. Вертолёт сел напротив титанических размеров загона, вокруг которого велись инженерные работы — сверкала сварка, неприятно зудела сталь, фыркали генераторы.
– Да. Мы должны были открыться в мае, но служба безопасности попросила нарастить стены, — Деаринг, ловко пробирающаяся на шпильках по каменистой дороге с крупными булыжниками, словила на себе поражённый взгляд Саймона Масрани и пояснила, — Особь крупнее, чем предполагалось.
Особь. Инди. Индоминус Рекс.
Меньше, чем летать с Масрани, Клэр хотелось входить с ним на обзорный балкон вольера. С Инди проблем было не меньше, чем с любым крупным хищником. С любым юным крупным хищником. Вдовесок ко всему, Инди была далеко не так проста, как кажется. Клэр вечно казалось, что они что-то упускают — в присутствии Масрани именно здесь, на самом проекте, это чувство обострялось до предела.
– Это хороший знак, — заключил Саймон. В и без того звенящем от напряжения воздухе повисло недосказанное “ведь?”.
– Поначалу у нас возникли проблемы, — за дверью с магнитным замком — пустой и по-медицински стерильный балкон-лоджия. Он полностью застеклён, а бронированное стекло в свою очередь затемняет вид на посетителей лоджии из самого вольера. Все меры предосторожности. Лучшие инженерные системы. Высочайший класс безопасности. — Она быстро поняла, откуда приходит пища. Рабочий чуть не лишился руки…
Индомина всегда была чрезвычайно сообразительной — для животного. По меркам динозавра она была гением, по меркам человека — обладала сообразительностью и пытливым умом пяти-шестилетнего ребёнка. И как все дети, она была чертовски капризна.
А ещё Инди была хищным гибридом.
Присказка про то, что животное, впервые отведавшее человеческой крови, следует убить без промедлений — не совсем присказка и вовсе не призыв к насилию над дикой природой. Животное, выросшее среди людей, особенно хищное, теряет страх перед ними.
А единожды убив человека, это самое животное быстро осознаёт сколь легка добыча в лице девяноста килограмм свежего мяса на хрупких костях. Ведь самое страшное, что может сделать невооружённый человек против монстра — закричать.
Крик спас слишком мало жизней, чтобы считаться надёжным орудием обороны.
– А это что? — на панорамном окне в том месте, куда указал Масрани, паучьей сетью разбежались по бронированному стеклу тонкие ломаные линии от мощных ударов. Если учесть, что стекло выдерживало выстрел из РПГ, едва ль поцарапавшись, то можно представить сколь сокрушительна была приложенная к нему сила.
– Она пыталась разбить стекло, — пояснила Клэр, глядя в изумрудное нутро джунглей в вольере. Увидеть Индомину было непросто, но её можно было услышать — Клэр каждый раз появляясь здесь улавливала знакомый ритм сердца, ставший более громким, гулким с тех пор, как малышка, умещавшаяся на двух ладонях, подросла до двадцати метров в длину.
И что важнее, Индомину можно было почувствовать.
Вздрогнула листва редкого пролеска, зашелестели кроны и послышался треск гнущихся стволов гибких пальм. В чаще что-то зашевелилось, задвигалось, грузно перемещая вес по вольеру. “Что-то” казалось чертовски неповоротливым и медленным — но Клэр Деаринг на поверку знала, сколь обманчива эта иллюзия.
Она позволила взглянуть на себя. Белый бок мелькнул на какое-то мгновение среди сочной тропической листвы, содрогнулась земля под шагом и заскрипела роща — гибрид рокочуще вздохнул и Клэр почувствовала, как вдоль хребта поползла неприятная дрожь. Словно от посещения террариума.
– Вы не говорили, что она белая, — запнулся Масрани.
– Думаете, детишки испугаются? — Клэр Деаринг едва ли могла оторвать взгляд от изумрудного лиственного леса. Казалось, стоит отвести взгляд и стекло исчезнет, а существо, которого не видно среди крон деревьев, бросится вперёд быстрее, чем кто-либо успеет осознать. Клэр не казалось, она знала — Индомина только и ждёт, что шанса. Ей нужно всего лишь дать повод.
– Детишки? Кошмары ждут родителей, — завороженно отозвался Саймон — его гипнотическая тишина вольера поработила не меньше, чем Клэр.
– Это.. хорошо? — Деаринг смутилась и только эта заминка, позволила ей перестать искать угрозу за бронированным стеклом.
– Это невероятно.
* * *
Саймон Масрани в своё время оказался автором претенциозной цитаты. Саймон, как и его предшественник Хэммонд, был дьявольски амбициозным и совершенно экстравагантным миллионером. На Исла Нублар Саймон нашёл своё призвание — страсть к риску и науке воплотилась в новом парке, который стал целым миром.
И именно Саймон Масрани некогда одёрнул Клэр, непонимающе и просто улыбнувшись на её смятение.
“Мы ведь не можем измерить уровень.. счастья у животных”, — сказала тогда Деаринг.
“Можете”, — парировал СЕО, — “Загляните им в глаза.”
Знал бы Саймон Масрани в какие глаза придётся заглянуть Клэр Деаринг, он бы никогда не давал ей подобных советов. Он бы никогда не сформулировал подобной мысли. Да и вообще свернул бы парк подобру-поздорову.
Из тропической влажной листвы на людей смотрел умный, красный с янтарными прожилками глаз — око рептилии. Огромное и внимательное — оно жгло взором, от которого становилось неуютно, холодно, неприятно. В голове сразу всплывали детские страхи, связанные со змеями — змеи вовсе не липкие, не противные и даже не похожи на червей.
Они просто холодные.
* * *
Саймон Масрани послал Клэр сюда. В Санрио.
Саймон Масрани не выдержал конкуренции в игре в гляделки с семнадцатифутовым чудовищем. Обитатель вольера не мигал. Изредка стекленеющий алый глаз затягивало белёсое веко — но это не мешало Индомине видеть. Один раз поймав её взгляд, повернуться спиной к бронированному стеклу было решительно невозможно.
Так работает инстинкт выживания.
“Поселение” Санрио раскинулось в северной части острова — далековато от аттракционов и центральной части парка. Это была рабочая зона и местным обитателям, как правило, не было нужды появляться в административных кварталах и на развлекательных маршрутах.
Те, кто жил и работал неподалёку от Санрио, занимались животными — их дела не касались людей в той же мере, в какой дела Клэр Деаринг не касались самого Санрио. Меньше всего ей хотелось видеть два лица: первое, поупитаннее и постарше, принадлежало Вику Хоскинсу, главе службы безопасности, а второе…
Второе отличалось изысканным нахальством и самовлюблённостью, каких поискать. Если Хоскинса Деаринг не желала видеть просто потому что Вик был редкостным ублюдком с протекающей крышей, то Оуэна Грейди Деаринг не хотела видеть по причине… По причине того, что Оуэн был Оуэном.
И вот это было чертовски неловко.
Клэр основательно подготовилась. От вольера Инди (откуда Саймон отходил пятясь спиной и не отрывая взгляда от стекла) до Санрио на машине было минут двадцать ходу — Клэр поспела бы за пятнадцать, если бы не тянула время. За несчастную треть часа она успела собрать в голове три-четыре варианта приветствия, несколько колких шуток, горькое угрызение в адрес самой себя и непосредственно само требование Масрани.
Осталось лишь воплотить желаемое в реальность. А это было сложнее, чем общение с инвесторами, сложнее чем полёт с Масрани. Пожалуй, лишь Инди превосходила Оуэна по сложности коммуникации.
Клэр сотню раз пыталась напомнить себе, что Индомина всё же плотоядная машина убийства в семнадцать футов от кончика носа до кончика хвоста. Аргумент не котировался.
Деаринг запарковала Тойоту близ раскидистого дерева, заглушила двигатель. Секунд пятнадцать дала себе на успокоение нервов.
День получался спутанным — удачную сделку (блестящую сделку!) оттенил инцидент с пахицефалозавром, презентацию с Масрани априори омрачило вертолётное родео, да и сам Саймон, кажется, остался далеко не в восторге от экземпляра.
Клэр подмывало напомнить ему, чья то была идея, но субординация неизменно побеждала суку.
Дольше сидеть в машине смысла не было. Деаринг выскользнула прочь из свежего, кондиционированного салона и с мучительно сладким раздражением осознала, что шпильки слегка утопают в зеленеющей траве.
Санрио. Клэр Деаринг по достоинству оценила бы красоты местного озерца-водохранилища, если бы не Санрио. Если бы не обитатель Санрио.
– Мистер Грейди!
[NIC]claire[/NIC][STA]high heels[/STA]
[AVA]http://i.imgur.com/dyKHx2Z.gif[/AVA][SGN]DARLING, IMMA NIGHTMARE DRESSED LIKE A DAYDREAM[/SGN]
